БутАстика (том I) - Андрей Буторин

Ответ на второй вопрос он получил в неожиданной форме. Когда, сопровождаемый все тем же белобрысым Полем, Мьенг вошел в один из кабинетов Центра, он застал там доктора Дрожека и миниатюрную рыжеволосую женщину, похожую на девочку-подростка, в таком же матово-черном комбинезоне, что выдали и ему.

– Зоя Леденец, – представил девушку Дрожек, – ваша напарница.

– Я не люблю сладкое, – сказал Мьенг.

Как все рыжеволосые, женщина покраснела стремительно, превратившись в факел на черном древке.

– Йозеф! Я ведь просила делать ударение на втором слоге!

Сначала Мьенг удивился фамильярности, с какой обратилась девушка к доктору, и лишь затем до него дошел смысл фразы самого Дрожека.

– В каком смысле напарница? – нахмурился он. – Не факт, что полечу я? У меня будет дублер?

– Вы полетите вместе.

– Но почему? Зачем? Я не собираюсь ле…

– Не собираетесь? – выплюнул Дрожек. Яда в его фразе было, пожалуй, не меньше, чем в той ампуле, что до сих пор ждала Мьенга. О чем доктор не преминул напомнить: – Вызывать геликоптер?

– Не надо. – Мьенг так стиснул челюсти, что заныли зубы.

Дрожек вновь стал спокоен.

– По-моему, – сказал он, – в присутствии напарницы для вас одни плюсы. Во-первых, вы ведь здоровый мужчина. – Зоино лицо снова вспыхнуло, но доктор не смотрел в ее сторону, словно девушки тут не было вовсе. – Лично я бы не отказался от такой… напарницы. Во-вторых, и это главное, Зоя специалист по той части оборудования, ради которой и затеян полет.

Мьенгу очень захотелось ответить. И не только словами. Ему не нравилось, когда лезли в его лично-интимную сферу. К тому же, девушка ему откровенно не нравилась. Будучи сам под два метра ростом и весивший более центнера, он и подруг выбирал исключительно крупных. На мелюзгу, подобную Зое, в качестве сексуальных партнерш он даже не смотрел.

И все-таки его заставила сдержаться оброненная Дрожеком фраза насчет цели полета.

– Что за оборудование? – процедил он.

– Пусть госпожа Леденец, – на сей раз доктор сделал правильное ударение, – сама вам об этом расскажет.

То, что рассказала девушка со сладкой фамилией, оказалось похлеще прямоточного термоядерника. Оказывается, за последние годы ученым удалось создать установку… мгновенного перемещения. Имелось лишь два значительных «но». Во-первых, передача могла осуществляться не в любое место, а лишь туда, где находился специальный приемник. А во-вторых, передатчик и приемник должны были располагаться на линии «прямой видимости», поскольку они связывались неким аналогом луча, по которому и происходила телепортация. Особенностью «луча» было то, что он соединял передатчик с приемником мгновенно, на каком бы расстоянии друг от друга они не находились.

Мечта человека о звездах переставала быть просто мечтой. Оставалась самая малость: доставить к ним приемопередатчики.

– Но почему… я?.. – выдохнул Мьенг, когда опять смог дышать. – При чем здесь гелиоэнергетика?

Теперь заговорил крепыш Поль. Оказывается, он все это время сидел в сторонке и внимательно прислушивался к разговору.

– Гелиоэнергетика здесь очень даже при чем. – Поль встал и одернул свой белый костюм. – Но не совсем та, по которой работали вы. Даже совсем не та.

Мьенга ждало новое потрясение. Научились использовать энергию Солнца… напрямую! То есть, она не преобразовывалась в тепловую, или в электроэнергию, не «надувала» светом солнечные паруса. Она работала в том чистом виде, в котором существовала изначально. Почти в том виде. Она лишь сознательно понижалась с помощью специальных «трансформаторов», так называемых гелидаунов. Именно этой энергией и питались устройства телепортации – передатчик с приемником. Два гелидауна – основной и резервный – были смонтированы на корабле.

Поль вкратце описал Мьенгу принцип обуздания звездной энергии, но понял тот мало. В основном еще потому, что мозг просто отказывался соображать под обвалом таких новостей.

Дрожек это заметил.

– На сегодня достаточно. Зоя, проводите напарника.

Мьенг хотел отказаться, но у него вдруг родился вопрос, который он хотел задать девушке без свидетелей.

– Вы сами-то не против лететь со мной? – начал он, когда они оказались одни.

Мьенг хотел спросить о другом, но Зоя ответила так, что главный вопрос отпал сам собой.

– Даже если бы я была против, это бы ничего не меняло. Я в том же положении, что и вы.

– Вы тоже… преступница?!

– Да! – Девушка с вызовом посмотрела на Мьенга. – Я убила человека. Не боитесь со мной лететь?

– Я убил троих, – скривил губы Мьенг. И вновь стал серьезным. – Но мне показалось, что вы из команды Дрожека…

– Да, я из его команды, – потупилась Зоя. – Я убила не умышленно. Несчастный случай. Но вы ведь знаете законы?

– Умышленное убийство двух и более человек – смертная казнь, одного – пожизненное заключение… Погодите, но неумышленное убийство одного человека – всего лишь тюремное заключение. Большое, но…

– Мне дали двадцать три года. Когда отсижу – мне будет пятьдесят… А тут – такой случай!.. Даже если погибну – не страшно. Я не хочу, чтобы мне… было пятьдесят… – Последнюю фразу Зоя произнесла еле слышно, вновь безудержно краснея. А потом тряхнула рыжей челкой и гордо, будто хвастаясь, заявила: – Зато, если вернусь, мне обещали полную амнистию!

«Совсем девчонка!..» – мысленно вздохнул Мьенг, а вслух произнес:

– Мне тоже.

А потом началась подготовка. Каждый день, с утра до ночи. Доктор Дрожек спешил. Ни для кого из группы не являлось тайной, что именно он собирается стать первым межзвездным «телепортантом». Учитывая, что ему было под шестьдесят, и, если добавить лет девять-десять на доставку приемопередатчика к Альфе Центавра, торопиться ему действительно стоило.

Мьенг легко и быстро выучил «матчасть», знал где и что находится в корабле, как со всем этим управляться – тем более что делать там особо было и нечего, всем управлял мощный и сверхнадежный Информаторий, – но ему туго давалась «новая гелиоэнергетика». Знаний не хватало. Принципы управления солнечной энергией были совсем иными нежели те, по которым когда-то работал он. Но Йозеф Дрожек и курирующий это направление Поль не делали Мьенгу поблажек. Гелидаун, по сути, был сердцем проекта. Выйди из строя основной и резервный – проект можно было хоронить. Равно как и Мьенга с Зоей. Назад им будет уже не вернуться. Ведь как выяснилось, то, что хотел сказать при первой встрече доктор Штофман, тоже касалось гелидаунов. Оказывается, корабль использовал энергию звезды (Солнца или той, куда он направлялся) для разгона и торможения. Но чем дальше от звезды, тем энергии становилось меньше; в любом случае при полете от Солнца, миновав пояса Койпера, следовало переходить на термояд. Но плюсы подобного разгона были очевидны: удавалось достичь почти четверти требуемой скорости.

Так что, как ни крути, а с гелидаунами нужно было найти общий язык. В случае проблем с ними на Информаторий надежды было мало. Не существовало еще опыта эксплуатации этих устройств, статистика возможных неисправностей отсутствовала.

И если поначалу Мьенг недоумевал, зачем вообще на корабле необходимо присутствие человека, то теперь он был вынужден признать его целесообразность. Впрочем, если бы не спешка, гелидауны можно было обкатать как следует, набрать статистику отказов, научить Информаторий с ними справляться…

Но не Мьенгу было решать, что и как делать. Ему оставалось лишь учиться и выполнять приказы многочисленных начальников и командиров, в чем имелись свои плюсы: Мьенг ненавидел принимать решения.

И сообщение доктора Дрожека о том, что Зоя Леденец будет капитаном «Луча» (так незатейливо назвали корабль), он воспринял с радостью, узрев в том очередной плюс.

«Луч» стартовал с орбиты Луны, когда Мьенг и Зоя пристыковались к нему на стандартном планетолете.

«Солнечный разгон» прошел удачно. Далеко за орбитой Плутона гелидаун отключили и перешли на прямоточный термоядерный двигатель. Все пока осуществлялось по плану. Впереди маячили минимум восемь лет – почти вечность – если не буквальной свободы, то полной независимости от кого бы то ни было. Охранники, начальники и командиры остались далеко на Земле. Зоя была не в счет. С огромным облегчением Мьенг мысленно нарисовал жирный плюс, когда понял, что его командир такая же одиночка по духу, что и он сам. Они могли сутками не показываться друг другу и ничуть не страдали от добровольного уединения. Тем более поводов для обязательных контактов на данном этапе полета попросту не было. Естественные отношения мужчины и женщины, что невольно установились между ними, сводились к чистой физиологии, без какой-либо примеси чувств. Это вполне устраивало обоих.